Святослав. Болгария - Страница 72

Вдруг будто тонкая игла, пройдя сквозь кольчугу, уколола Святослава в самое сердце, и оно на несколько мгновений замерло. Погружённый в свои мысли князь не сразу понял, что случилось. Все вокруг улыбаются, подшучивая над стременным, а он стоит и не может вздохнуть. А потом ноги сами понесли Святослава к толпе перепуганных монашек. Пока он шёл, понял всё. Одна из них не то своим станом, не то гордым поворотом головы и особым взглядом напомнила ему ту единственную, чьё имя втайне от всех он шептал в минуты особой радости или отчаянья. Увидев подходящего князя, воины прекратили смешки и расступились. Приблизившись, Святослав ощутил волнение. Конечно, нос немного другой, с горбинкой, и лицо овальнее. Но в остальном черница была так похожа на Овсену, как не бывает в жизни! Ничего не слыша и не чувствуя, Святослав подрагивающей от волнения рукой осторожным движением, словно боясь повредить нечто хрупкое, снял с головы девушки чёрный плат. Освобождённые медно-златые власы тугими локонами упали на плечи. Золотые, червонно-золотые, как у неё! Князь стоял молча, словно поражённый ударом Перуновой молнии. Казалось, юная грекиня здесь, в Яви, соединилась с Овсеной из Нави, в том прошлом, к которому, казалось, нет возврата, разве что только в памяти.

– Теперь эллинов со светлыми волосами почти не осталось, а прежде, волхвы говорят, все эллины были светловолосыми и голубоглазыми, – проговорил один из охранников, решив, что князя поразили золотые волосы грекини.

– Как… зовут? – чуть запнувшись, спросил Святослав.

Васильковые очи, распахнувшись, взглянули на князя так, что он едва не лишился рассудка.

– Юлия… – журчанием тихозвонного ручейка отозвался голос.

– Сколько лет?

– Тринадцать…

– Грекиню сию чтоб пальцем никто не тронул! – строго молвил князь, обращаясь к охоронцу. – Ты! – велел он второму воину. – Немедля слетай к Варяжко, пусть выяснит всё о ней. – Поглядев ещё некоторое время на монашку с медно-золотыми волосами, Святослав, не проронив более ни слова, вернулся к коню и остановился, погружённый в думы. Никто не ведал, что творится в душе грозного князя. Облик его был по обыкновению суровым и непроницаемым, а внутри разгорался огонь. Если боги явили на его пути её образ во плоти, то это не случайно! Что не удалось ему с Овсеной, может статься, повторит сын. Пусть грекиня-Овсена станет женой Ярополка! Сколь велика мудрость богов, сколь сложны переплетения Яви и Нави. «Греки отняли жизнь моей милой Овсенушки и сына Мечислава, – сердце князя снова тронула старая боль, – пусть теперь гречанка в образе Овсены родит мне внука! Не зря ведь люди рекут, что внуки завсегда ближе, чем дети. Кто ведает, может, сия встреча богами устроена?!»

– Княже, – позвал Святослава седоусый сотник, – тут ещё одно греческое чудо имеется, желаешь поглядеть?

– Какое такое чудо? – не сразу выйдя из своих мыслей, хмуро спросил князь.

– Тут находится их именитый святой, рекут, к нему ежедневно толпы идут за исцелением, только наш приход всех охочих здравие получить распугал, – усмехнулся в усы сотник.

– Христианский волхв, выходит? – с некоторым интересом спросил князь. – Только слыхивал про таких. Давай глянем, далече?

– Тут же при монастыре обретается, вон за той скалой, и сотни шагов не будет, – махнул рукой сотник.

Святослав в сопровождении трёх верных охоронцев последовал за ним.

Они обошли серо-белую скалу и очутились у входа не то в пещеру, не то в большую нору. Сюда и впрямь вела проторенная многими сотнями ног тропа. Молодой охоронец осторожно спустился по выбитым каменным ступеням вниз, остальные следом. Пройдя несколько шагов сильно согнувшись, они оказались в пещере чуть повыше, но разогнуться могучие воины не смогли и здесь. Следом за молодым охоронцем шёл Славомир, он с сомнением оглянулся, сморщив нос.

– Ты, сотник, ничего не напутал? Может, в другой какой пещере, больно дух тяжёлый, не может человек тут находиться, разве что труп.

– Не напутал, тут он и обитает, – указал сотник на стену.

Факел осветил замурованный камнями вход и оставленное малое отверстие, в которое можно было просунуть только руку с небольшой посудиной.

– Так он что, не выходит отсюда? – поразился третий охоронец.

– Уже тридцать лет.

– Так давайте освободим узника! – предложил молодой, и вои споро стали разбирать завал. Когда очи пообвыкли к мраку, в углу помещения стало различимо каменное ложе, покрытое грязной соломой, и тело человека в рубище, обросшего власами многими и зело длинными. Человек, казавшийся мёртвым, вдруг пошевелился, звякнув при этом цепью.

– Глядите, так он же к ложу своему прикован! – не отрывая руки от носа, сдавленно воскликнул молодой охоронец.

– За какую провинность столь тяжкое наказание? – спросил Святослав, поражённый увиденным.

– В том-то и чудо, княже, – ответил сотник, – что приковал он себя сам и сам обрёк на то, чтоб гнить заживо в сырой пещере.

– Гляди, по нему же черви ползают… – Молодой охоронец, зажав на сей раз дланью уста, стрелой выскочил из пещеры. За ним поспешили остальные. Отойдя за камень, молодой охоронец, отвернувшись и согнувшись пополам, извергал из чрева всё, что недавно съел. Другим было не легче. Все во главе с князем жадно хватали ртом свежий воздух, ловя кожей каждое самое лёгкое дуновение ветерка. Зелёные оливы, что росли здесь, в долине, казались теперь сказочно красивыми. С детства воспитанные в почитании чистоты тела и духа славянские воины на время онемели от увиденного.